Алла Прокудина, п. Бачатский

Андрей

(отрывки из повести)

Одежда Жениного отца была пропитана терпким запахом лошадиного пота, навоза и, конечно, парного молока. Работал Андрей бригадиром животноводческой фермы.

В октябре 1972 года, после сильного падежа скота от бруцеллеза (хроническая бактериальная инфекция, поражающая жвачных животных), здание фермы поставили на капитальный ремонт. Коров решено было оставить в поле, на летней дойке. В единственное закрытое помещение, где доили коров, поставили калориферы. Но зима наступала, и вот уже столбик термометра опустился до минус 20. Андрей настоял завезти стога соломы, чтобы создать коровам заслон от ветра.

Уезжал он теперь на работу в 5 утра, а возвращался поздним вечером. Бурёнки же, сытые и упитанные, вели себя на зимнем курорте даже лучше, чем во влажном коровнике. Надои оставались высокими, но увеличился расход кормов и электричества.

На партсобрании Андрей, распекаемый администрацией за хищение государственной собственности, обратился к членам бюро райкома:

- Вы уже определитесь: вам надои нужны или экономия кормов?

- И то, и другое.

Уходил Андрей, драматически осознавая, что остаётся без средств к существованию, но спина, прямая и независимая, не выдавала его мыслей никак.

***

Оплакивал себя он недолго, нужно было кормить семью, и Андрей устроился киномехаником.

Жизнь пошла по приключениям. Теперь с большого экрана на зрителей стремительно неслась четвёрка неуловимых мстителей, Чингачгук–Большой Змей отбивал у бледнолицых дочку вождя, а из окна кинобудки летели пустые бутылки, устилая снежный покров испитой горечью.

***

В марте Андрея пригласили на ту же должность бригадира в соседнее большое село с десятилетней школой. И не было бы счастья…

В 14 лет Женя открыла для себя отца: он забрал дочку из интерната, где девочка получала образование. Андрей навёрстывал те годы, что дочь жила вдали от дома. Его характер складывался из отрывистых диалогов, беглых сцен и, иногда, непонятных поступков, к которым Женя будет возвращаться всю жизнь.

Он не скрывал нежности к младшей дочери, но при этом и ругал, порой, больше других.

***

Работать Андрей начал в том селе, куда мальчишкой он с матерью был эвакуирован с украинского хутора, сожжённого фашистами почти дотла.

Зима 1943 года стояла лютой, и Андрейка, вырванный из солнечного детства, весь первый класс проходил в материнском полушалке, повязанном крест-накрест на спине.

Первое время они жили в большой сибирской семье, в деревянном доме, битком набитом ребятнёй. С ними, поделившимися с семилетним молчуном и его матерью жильём и хлебом, Андрей будет дружить всю жизнь.

Потихоньку всё налаживалось. Пелагею Дмитриевну, мать Андрейки, устроили в колхоз телятницей и выделили им с сыном маленькую избёнку на берегу Ини.

Зимними вечерами, наспех сделав уроки, сорванец мчался к матери помогать кормить телят. Едва обсохшие малыши пробовали вставать на ножки. Их мальчик поил молоком из соски. А с особо игривыми, теми, что постарше, умудрялся пободаться, опустившись на четвереньки.

После седьмого класса Андрей и сам пошёл работать на ферму. Тощий и нескладный заморыш со временем превратился в гарного кареглазого хлопца.

***

И вот, спустя 20 лет, он вновь на земле своего сибирского детства. Сельские праздники частенько завершались лошадиными скачками, и Женя приходила поболеть за отца, заядлого наездника. Она стояла в стороне и наблюдала.

Седлая коня, отец тщательно проверял подпруги и крепления стремян. Во всём, что он делал, была спокойная решительность – Андрей доверял своему скакуну. Конь был таким же лихим и азартным, как и его хозяин. Сначала Воронко шёл под седлом лёгкой рысью, затем, почти без напряжения, переходил в галоп и, наконец, в мах (беговые лошади, двигаясь махом, совершают четкие и размашистые движения и преодолевают расстояние в 1 км всего за 2 минуты). А передавая потную, разгорячённую лошадь конюху, Андрей накрывал её попоной и наказывал сперва поводить Воронко, дать ему обсохнуть и только потом напоить вдоволь.

Естественно, Женька возвращалась домой одна. А стремительно-радостная кошёвка (широкие и глубокие сани с высоким задком, обитые кошмой, рогожей) увозила соперников дружной толпой отмечать победу. Но Андрей с радостью вспоминал среди болельщиков прыгающую дочку.

***

У отца была заветная мечта – дать дочери хорошее образование, поэтому он всегда интересовался её успехами в школе.

В июне, после экзамена по геометрии, Женя переоделась - и на огород к родителям. Они высаживали из парника помидоры в открытый грунт.

- Сдала? – приостановился отец, опираясь на лопату.

- Да, пап. Мне площадь круга попалась.

- А это можно узнать?

- Конечно. ПR2.

- Пи – это что?

- 3,14 – постоянная единица.

- Ну, дочь, спасибо. А то мы со скотниками цистерну под молоко в землю вкапывали, намучились. Никто не знает, как площадь круга вычислить.

- Пап, но рядом с тобой зоотехники, ветврачи с высшим образованием. Спросил бы.

Андрей опустил голову, поковырял носком сапога землю и произнёс тихо и внятно:

- Пришло время, и спросил.

***

Примерно один раз в месяц Андрея навещал его давний друг, одноклассник Санёк (так называл его Андрей). Он работал водителем на шахте, вернее, возил директора и регулярно приезжал купить в совхозе мясо по оптовой цене для себя и для босса.

Вальяжный Санёк выкатывался из «Волги» - и прямиком за стол с галушками и блинами. Коверкая русские и украинские слова, он делал комплименты жене друга:

- Твоя Зося напекла блинцы тоненьки, як бумаженцы.

- Умеет, - Андрей предпочитал не распространяться о своих чувствах к жене.

…Познакомился Андрей со своей будущей женой, белокурой учительницей, в сельской библиотеке, где Зоя подрабатывала на полставки. Каждый вечер смуглый паренёк со смоляными бровями брал солидные тома классиков, а назавтра возвращал. И вновь Достоевский, Толстой, Гончаров. Зоя решила проверить: неужели ночью читает. Положила пятирублёвую купюру – в возвращённой книге деньги лежали на той же странице. Интерес книголюба был налицо.

- Счастливый ты, Андрей, - продолжал гость. – Молоко, сметана, мясо. Живи – не хочу.

- Я не пью молоко с фермы. Когда Зоя заболела, мы решили продать корову и уже какой год покупаем молоко у Татьмяниных.

- Ну что ты, Андрей, всё время ерепенишься! Я вот так живу: когда босс уезжает на своей машине, я спрашиваю: «Что мне сегодня делать?» - «Ну сходи налево, что ли…» - шутит он. И я целый день буду обходить шахту слева. А в другой раз я буду обходить её справа целый день.

- Ты, Санёк, - смеялся Андрей, - главное - с намеченного курса не сбивайся. Далеко пойдёшь.

***

Не всё так гладко складывалось у Андрея и с дочерью.

Как-то в споре она ненароком обронила: «Пап, ты что, дурак, что ли?». Не разговаривал месяц. Женька даже сразу понять не могла, что случилось. После извинения дочери горько усмехнулся:

«На моей родине, Женя, к родителям на Вы обращаются».

***

Прошло несколько лет, и мечта Андрея сбылась: окончив школу, Женя поступила в институт на филологический факультет.

После зимних каникул, собираясь на вечернюю электричку, дочь подошла к корпевшему над годовым отчётом отцу и обняла его за шею.

- Женя, знаешь, я какой хитрый. У меня Медея двойней растелилась. Я одного телёночка в отчёт, а другого про запас. Вдруг какой сдохнет.

(За каждого сдохшего телёнка «хитрый» Андрей отчитывался в районном суде).

- Медея? – изумилась Женя.

На зачёте по мифологии преподаватель никак не мог смириться с тем, что Женя не хочет оправдать ужасные действия жены Ясона, коварной Медеи, убившей своих детей из ревности. Женька стояла на своём, считая её поступок безумием.

Получила зачёт лишь после диалога с преподавателем:

- Вы замужем?

- Нет.

- А чувство ревности вам знакомо?

- Нет.

- Ну, тогда зачёт.

…И здесь эта Медея!

- Пап, а твоя Медея телят на рога не подкидывает? Копытами их не затаптывает?

- Не замечали. А что?

И Женька рассказала отцу древнегреческий миф о странствиях Ясона и о его жене.

- Откуда у вас Медея на ферме? – дочь не унималась.

- Давай посмотрим её ровесников, - Андрей открыл нужную папку. Рядом с Медеей красовались Деметра, Афина, Орфей и даже Зевс.

- Я не знала, что вы такие имена даёте телятам. Зачем?

- По кличке, если они объединены одной темой, легче ориентироваться, когда телёнок на свет появился. В этом году, в январе, у нас только планеты и звёзды. А вот прошлым летом у меня пастух – бывший подводник – предложил морской словарик. У нас знаешь какие клички были: Бухта, Галька, Волна, Радар, Бакен… Ну и наслушались мы этого балабола – хоть всей бригадой в подводники.

- Как всё у вас, папа, романтично.

- Мать, у нас где-то ватник и кирзовые сапоги завалялись. Возьму дочь к себе на ферму дояркой. Пусть изведает романтики.

***

Найти хорошие кадры в сельском хозяйстве – извечная проблема. Решал её Андрей постоянно. Выходных и праздников в животноводстве не бывает. Коровы не ждут, им есть хочется.

В начале 90-х, когда рухнуло всё в одночасье и многие оказались не у дел, в лексиконе отца надолго задержалось слово «бич».

- Пап, почему бичи, почему ты их так называешь? – до всего докапывалась Женька.

- Бич, дочка, - это бывший интеллигентный человек. Хотя… интеллигентов бывших не бывает, - размышлял вслух отец.

С осторожностью, и только на лето (а куда деваться?), брал Андрей приблудных парней, выброшенных жизнью за колею, на свою животноводческую ферму. В кирзачах и в фуфайках смотрелись они голливудскими ковбоями. А безнадёгу свою принимали, как праздник. Когда бы ещё пришлось увидеть жизнь с такого ракурса?

Женя подружилась с одним из них - дядей Толей – бывшим следователем. Он был вхож в дом Андрея. Что-то пошло не так – Анатолия лишили права заниматься юридической деятельностью. Он строил БАМ, а потом прибился к отцу. Такого одарённого рассказчика Женя не видела больше никогда. С тонким юмором, без нудной философской нотки, передавал он свою, почти трагическую жизнь в стихах. И в быту разговаривал только рифмой.

На ферме начинался сезон свадеб. Натруженные деревенские женщины рядом с залётными ковбоями искрились любовью к близким, к своим детям, даже буренкам перепадало их тепло.

Бригадир легко входил в роль посаженного отца и, поздравляя новобрачных, давал совет жениху: «Женщин надо меньше слушать, и разговаривать с ними не особо нужно. С ними надо действовать».

Возвращались за полночь с песнями. Газик высвечивал фарами тугие колосья спелых зерен, и только далекие холодные звезды внимали ликующие страдания:

На тот большак, на перекресток,

Уже не надо больше мне спешить.

Жить без любви, быть может, просто,

Но как на свете без любви прожить.

Извинялся Андрей перед женой за позднее возвращение спокойно и грустно: «Не сердись, Зоя. Огонь в них, что ли, загорается. Черт знает, как все это объяснить». Она понимающе улыбалась и продолжала накрывать на стол.

***

Совсем Андрей ушел в октябре. Незадолго до этого каждую ночь Жене снился один и тот же сон: она взмывает по ступеням до знакомой двери. Сначала обрушились перила, потом стало недоставать ступенек. Женя упорно ползла к родной двери. Разгадка пришла позднее - приезжать станет не к кому.

Через несколько дней Женя с мужем вновь приехала навестить мать. Дома, у мамы, опустошенная Женя стояла у окна. В сумерках за стеклом падали снежные хлопья на все еще зеленый тополь. Зима отдыхала на его больших листьях.

Она вспомнила, как в сильную стужу вместе с клубами морозного воздуха весь в инее входил отец и приносил с работы окаменевших от холода воробьев, что падали на лету. В тепле серовато-бурые бедолаги оживали и начинали биться в окна. Женя вытерла слезы.

Подошла мама и накрыла плечи дочери шалью: «Помни, Женя, отца всегда. Любил он тебя безмерно…»

Читайте рассказ «Солнца маловато…»