Алла Прокудина, п. Бачатский
Февральские прогулки
Проездом, на денек, я остановилась у давней приятельницы.
- У меня в гостях школьная подруга, сейчас вас познакомлю, – заговорчески шепнула Лида, – Тамара прилетела из Германии. Я и встречу одноклассников организовала, почти все собрались.
«Русская душа», – подумала я о своей приятельнице, сбежавшей на кухню.
У окна сидела утонченная дама, закинув нога на ногу, в брючном костюме цвета фуксии и ослепительно белой блузке. Вся она, с затаенной грустью в глазах, туго заплетенной косой, уложенный в затейливый пучок и абсолютно прямой спиной, казалась натянутой струной, готовой вот-вот зазвенеть. И она зазвучала:
- Я совершенно одинока, от встречи с друзьями увожу чемодан воспоминаний, радости и зимнего блаженства, – улыбнулась незнакомка.
- Мои попытки быть счастливой здесь разбились о дочернее послушание и строгость родителей. «Вряд ли, дочка, ты будешь успешной с этим непутевым», – решили они. – Жалею, что не побежала за ним. А потом все шло в сравнении.
- Как Вы там устроились? – поинтересовалась я, – скучаете по стране, друзьям, языку?
- Благодарна судьбе, – живо отозвалась она, – что правильно выбрала профессию. Я – закройщица. Знание немецкого здесь не главное. Много лет работала на фабрике, а теперь шью на дому.
«Вот откуда нежнейшие воланы на блузке и идеально скроенный жакет», – отметила я про себя.
- Мои клиентки уже дочек приводят, вместе придумываем свадебные наряды, – веером на телефоне пронеслись фото счастливых невест в восхитительных белых платьях. – Каждое шью как свое. Мне не пришлось в таком покружиться, – на секунду ее рука с фужером дрогнула, – зато в паспорте ни у кого не значусь. Ничейная, – она горько усмехнулась.
- Скучаю ли я по нашей культуре? Мы живем в мире технологий. Смотрю русские фильмы, слушаю аудиокниги любимых писателей, и могу позволить себе много путешествовать, – призналась собеседница.
- Недавно серьезно переболела, думала не выкарабкаюсь, пришлось заранее решать проблемы со своими похоронами, – она по-детски виновато смутилась, будто совершила что-то непозволительное, и долго смотрела на Лидин заснеженный сад за стеклом.
В моих глазах вопрос усилился восклицательным знаком, но я сдержала себя.
- На частном кладбище, – равнодушно продолжала женщина, – это небольшая ухоженная роща, подписала договор с управляющим делами. Страна маленькая, кремация приветствуется. Под каждым деревом не более четырех урн, лишь столько металлических табличек могут не навредить стволу, – жалею, что не спросила название деревьев.
- Единственное, по запросу работника, я не сразу нашла дерево, напоминающее своими изгибами мою судьбу…
Исповедь незнакомки долго не отпускала меня ее смирением с одиночеством.
В феврале я с мужем отдыхала в санатории. Перед ужином, вдыхая морозный воздух, напоенный зимней свежестью и хвоей, мы подолгу гуляли по тропе здоровья. Дни стояли тихие и ясные.
Вдоль просеки, по краю соснового бора, росли березы. Изгибы их стволов, обнаженные порывистым ветром от снега, удивили меня. Как попали сюда их семена? Застрявшие среди прямоствольных великанов они росли скученно, переплетаясь корнями и ветками, а недостаток света сотворил их необычайные изломы в полете к солнцу.
Я брала мужа под руку и придумывала (спасибо, что слушал) судьбы белоствольным деревьям. Одной плакучей березке совсем не повезло. Окруженная могучими соснами иноземка засохла. А вот целая семейка, сбившаяся в хилую рощицу.
Невдалеке их робкая красавица, ее светлые ветви блестят тонкой берестой. Не отпустили родственники от себя дочку, и осталась она с вытянутой веткой, далеко-далеко распростертой к солнцу. Смирилась.
У самой трассы казачий курень, берез девять, с вездесущим Пантелеем Прокофьевичем из моего любимого романа Шолохова «Тихий Дон». Даже стайке красногрудых снегирей нашлось у них место.
Смешанный лес незаметно увлекал нас своими чарами, а угасающий день одаривал новым закатом, вселяя спокойствие и отрешенность от буден. Я бродила по тропинке и вспомнила ту женщину. Какое дерево могло напомнить ей ее судьбу?
В стынущей тишине меня поразил ствол, наполовину снесенный небесным огнем. Ветви березы в этом месте раздвоились, как люди, что не могут перенести общее горе, каждый идет своей дорогой. Возможно, отсюда выражение: «Расстались молниеносно».
Мы болтали и незаметно вышли на большую поляну с одиноким величавым деревом. Его белоствольные ветви переливались в зареве студёного заката, а вершина купалась глубоко в небе.
«Но когда-то, – сочиняла я, – маленькое деревце, пусть будет береза – пацан, оторванный от всех, едва выжил. Яростный ветер нещадно трепал и склонял тонкий ствол до земли, а хладнокровные братья снег и колючий дождь закаляли мальчонку как могли. Выстоял! Невероятный везунчик! Для него – хоровод солнечных лучей и прохлада ветра-бродяги».
Смеркается. Розоватый отсвет на горизонте становится темно-вишневым. Пора возвращаться.
Читайте рассказ «Мой друг Стёпа»
